Дети за решеткой. (газета Кузбасс 16 сентября 2009)

Парню - воля. А он пригорюнился, тихо перебирая гитарные струны, вздыхает: «Ну, не хочу-у идти. Опять эти пьяные физиономии». Родители запили, как говорят, после смерти другого ребенка. А этому коверкают судьбу. Первый срок у него за бродяжничество, второй - уже за кражу  («Нечего было есть»). Что дальше? Учителя Мариинской воспитательной колонии напутствовали перед выходом: «Мы в тебя верим. Ты теперь взрослый и можешь сам повлиять на родителей».
По силам ли задача? Могут ли эти мальчишки за себя-то поручиться? И что их ждет на свободе?

Людей - из убийц и насильников

Через систему ГУИН по Кемеровской области (СИЗО, воспитательные колонии, уголовно-исполнительные инспекции) ежегодно проходит около 5 тыс. подростков в возрасте 14-18 лет. В основном - из неблагополучных семей, примерно 10% - из детдомов и интернатов.
У малолеток в Мариинской воспитательной колонии большие сроки за «тяжелые» статьи. При поступлении в колонию они на полмесяца попадают в карантинное отделение. В это время личность подростка тщательно изучают все службы, подбирая «перевоспитательные ключики».
«По рисунку несуществующего животного мы можем определить, какой перед нами ребенок, какие у него проблемы. По рисунку семьи - как он там воспитывался, на что обратить внимание», - рассказывает начальник психологической лаборатории Жанна Цапаева. В последнее время увеличилось число ребят (каждый четвертый), имеющих повышенную тревожность либо суицидальную наклонность. Они, как и насильники, тут на особом контроле. Месяца через три тестирование показывает: их эмоциональное состояние меняется.

Все мальчишки в зоне начинают учиться в школе. Программа дневной школы адаптирована под местный контингент, в ней классы с 5-го по 12-й, включая коррекционный. Из 12 человек там трое прежде вообще не учились. Один парнишка, например, только и знал, что пас коров у себя в деревне, и в 17 лет не умел ни читать, ни писать.

Школу пацаны любят: здесь они не осужденные, а Петя-Вася. Посадив новенького в класс согласно записи в личном деле, учителя определяют реальный уровень его знаний и могут перевести в класс ниже. Есть ребята, которые, повторив программу, в течение года снова возвращаются в «свой» класс. Делается это для того, говорит директор школы Нина Долгих, чтобы ребенок получил нормальное образование, даже будучи в колонии.
Учителя ставят перед собой вроде обычные, а на самом деле наполеоновские цели: развить ребят, научить учиться, писать рефераты, творческие работы, участвовать в конкурсах, защищать свою концепцию. А мальчишки приходят озлобленные, закрытые, в ожидании чего-то плохого. В школе, а еще больше на факультативах и в кружках, которых здесь 16, они развиваются, раскрываются их способности. Надо видеть удивление подростков: оказывается, я могу! Ситуация успеха, пережитая один раз, заставляет их браться за другие дела - мастерить скворечники, разводить цветы, изучать компьютер.

В клубе «Патриот» при школьном музее, в кружке «Краеведение» они изучают и систематизируют предложенный учителем материал по темам: Великая Отечественная война, история области, Мариинска, колонии. Виктор Атаманов и Виталий Дерюгин послали сделанные в рамках «компьютерного» спецкурса работы на всероссийский конкурс краеведческих презентаций «Моя Россия: великое в малом». Итог - дипломы за 2-е место. Виталий (кстати, «лучший ученик года» в колонийской школе) получил и медаль «Вдохновение» на всероссийском конкурсе «Первые шаги» за сборник стихов. Сочинение другого мальчишки о Гайдаре публикуют в журнале «Детское творчество». А раньше он и в школу-то почти не ходил...

Фольклорно-обрядовый ансамбль «Скоморошки» - духовная отдушина еще для трех десятков ребят. «Кузбасс» в свое время много писал о совместном проекте колонии, кемеровских художественного училища и музея изобразительных искусств «Свобода, которую я выбираю». Так вот, молодые осужденные до сих пор лепят из глины, рисуют открытки и картины. И что тут важнее: снятие нервного напряжения, повышение самооценки, которая у них, как правило, очень низкая, или «лепка» себя? Мальчишки видят результат своей работы над собой и осознают: жить можно по-другому.

Топор на рисунке

Коррекцией поведения воспитанников занимается и психологическая служба колонии. По программе «Дети России» весной ей выделено 100 тыс. руб. для оборудования кабинета психологической разгрузки. Лучше всего, считают здесь, зарекомендовали себя такие методы воздействия, как арт-, музыко- и ароматерапия. «Мальчишки с низким интеллектом с удовольствием идут на сказкотерапию. Обыгрывая сказочные ситуации, готовятся адекватно реагировать на жизненные проблемы», - говорит Жанна Цапаева.
Мальчишки меняются: пишут извинительные письма своим жертвам, родителям - письма раскаяния, понимая, что обидели, опозорили их. Это - определенный результат. Но не в каждом ребенке заметны такие движения души.

Да и родители все чаще отворачиваются от своих детей - не пишут, не звонят, не приезжают. Если раньше на день открытых дверей (торжественное вручение аттестатов) приезжали по 100 человек, то нынче - всего 23. «Когда у них есть поддержка, и нам с ними легче работать, - говорит Жанна Владимировна. - Однако больше таких, кто ее не имеет - родители лишены прав».

Трудотерапия

Если с утра «сидельцы» заняты в школе, то после обеда - профучилище (и наоборот). Малолеткам здесь дают первоначальные профессиональные навыки по специальностям: столяр, сварщик, кочегар, штукатур. Сказать честно, не ожидали увидеть учебные мастерские, полностью оснащенные новым оборудованием. Однако по итогам обучения присваивают здешним мальчишкам лишь 1-2-й разряд, в то время как выпускникам училищ на свободе и с 3-м трудоустроиться - проблема. «Что положено по программе, парни умеют делать: устанавливать дверные и оконные блоки, варить арматуру, трубы, - уверяют мастера производственного обучения. - И вполне могут устроиться на стройку, в частную мастерскую. Другое дело, что у большинства желания работать нет ни здесь, ни на свободе. А из-под палки - не заставишь». Но их все-таки привлекают, законно, к работам по два часа в неделю без оплаты труда.

Сотрудники ГУФCИН пытались пристроить малолеток на временные работы летом. Получили официальный отказ - с такой категорией не работаем. Разовые заказы «со стороны» бывают очень редко. Впрочем, и производства как такового в детской колонии нет. Так, небольшой участок, где 5-6 человек делают тротуарную плитку, да швейный цех по пошиву верхонок (18 чел.). Примерно столько же человек составляют лагерную хозобслугу и тоже получают за свой труд небольшие деньги.

«Из путных семей не возвращаются»

Много усилий предпринимают сотрудники колонии, чтобы вырвать мальчишек из их среды. За полгода начинают выяснять, есть ли куда им возвратиться, как ведут себя родители, где конкретно можно продолжить учебу, устроиться на работу. В этом ряду - и специальный курс «Школа подготовки к освобождению». Её цель - настроить подростка: ты еще не пропащий, многое зависит от твоего желания изменить свою жизнь. Для этого обязательно надо устроиться на работу, занять себя чем-то в свободное время. Проигрывают саму ситуацию встречи с горе-родителями, друзьями-бездельниками. Однако на первом месте у парней - «отметить встречу»...

Неудивительно, что некоторое время спустя треть их снова оказываются за решеткой: 3-4% в детской колонии, 30% - уже во взрослой. Почему? «К этому, - считают учителя, - приводит гуманизация системы наказания. К воспитанникам через короткое время применяют условно-досрочное освобождение. А они еще не готовы к жизни «там». Если дома не ждут - ребенок пропадет».

Вышедших из колонии подростков контролируют участковые уполномоченные милиции, инспектора комиссий по делам несовершеннолетних, другие службы системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних. Однако их взаимодействие и обмен информацией о поведении подростков недостаточны. И, по большому счету, института, который бы занимался социальной реабилитацией бывших осужденных, в стране нет.

Ольга СЕМИЛЕТКО